Жарова. Использование понятий "индивидуализм" и "коллективизм" как социально-психологических характеристик в кросс-культурной психологии

Использование понятий «индивидуализм» и «коллективизм» как социально-психологических характеристик в кросс-культурной психологии

Е. Жарова

Континуум «индивидуализм – коллективизм» является одним из главных содержательных «полей» измерения культурной вариативности, которое выделяется теоретиками самых разных научных дисциплин. Исследователи кросс-культурной психологии уже достаточно давно обратили внимание на то, что разделение человеком коллективистических или индивидуалистических ценностей во многом определяет его поведение. Необходимо также отметить, что, континуумно-дихотомический выбор типа «индивидуализм – коллективизм» — это важнейший параметр измерения культур, который проявляется в тенденции отдавать приоритет личным или групповым целям, ценить независимость, эмоциональную обособленность, личные достижения и соревнование в

противовес взаимозависимости, эмоциональной близости, групповым достижениям и кооперации.

Конструкты индивидуализма и коллективизма обсуждались во многих контекстах социальных наук (Ким, Триандис и др.), и близко связанные концепты могут быть обнаружены, например, в следующих исследовательских областях: изучение ценностей и ценностных ориентаций (Хофстеде и др.); изучение социальных систем (Парсонс и др.); мораль (Миллер и др.); политика (Триандис и др.); религия (Бэван и др.); изучение когнитивных различий (Виткин и др.); идеология (Дамонт и др.); экономическое развитие (Адельман и др.); изучение культурных стандартов (Гуи и др.); я-концепция (Янз, Триандис, Маркус, Китаяма и др.); исследование поведенческих образцов (Вилер и др.).

Следует отметить, что существует тенденция представлять индивидуализм – коллективизм как простую дихотомию. Для более точного определения данных концептов исследователи стремились выделить одну ось измерения, которая бы показала различия между индивидуалистами и коллективистами. Однако проведенный Триандисом и его коллегами (1993) факторный анализ показал, что «индивидуализм – коллективизм» представляет собой скорее многомерное понятие, чем унитарную ось измерения. В итоге необходимость более чёткого измерения отдельных, более узких аспектов личностного конструкта «индивидуализм – коллективизм» вызвала появление целого ряда новых измеряющих шкал (Смит и др., 1997).

Целью нашей работы является описание специфики использования понятий «индивидуализм» и «коллективизм» как социально-психологических характеристик в кросс-культурной психологии и внесение большей ясности в понятийный аппарат. Тот факт, что исследователи этого конструкта в кросс-культурной психологии являются представителями различных культур, вносит дополнительную сложность в уточнение смысловой нагрузки понятий «индивидуализм» и «коллективизм».

Необходимо подчеркнуть, что «индивидуализм – коллективизм» — это понятие, прежде всего, социально-психологического характера, несмотря на то, что многие исследователи пытаются перенести его на уровень оценки индивидуальных различий, превратить в сугубо личностную переменную (Триандис, 1995). В кросс-культурной психологии широкую известность понятие «индивидуализм – коллективизм» получило после публикации в 1980 году книги Хофстеде «Последствия культуры». Важно учитывать, что Хофстеде проводил исследование, основываясь на определении индивидуализма и коллективизма как целостного понятия, характеризующего социальную культуру и не являющегося атрибутом собственно индивидуальной активности. Объясняя различия коллективизма и индивидуализма, Хофстеде поясняет, что в рамках индивидуалистической

культуры человек предпочитает действовать как отдельная, самостоятельная, независимая личность, а не как представитель какого-либо сообщества. И наоборот, коллективистское общество, по Хофстеде, требует большей эмоциональной зависимости личности от организации и ответственности организации за своих работников.

В то же время автор сам указывает на ограничения при экстраполяции полученных им результатов. Во-первых, он подчеркивал, что анализ проводился им на уровне стран и не может объяснять индивидуальное поведение (это автор считал отдельной теоретической проблемой), а во-вторых, он рассматривал данный конструкт на уровне страны, как индикатор, включенный в динамический процесс культурного развития, зависящего от социальных, культурных и исторических изменений, т. е. все полученные результаты оказывались в какой-то степени нестабильными.

Нельзя не отметить, что другой известный исследователь этой проблематики, Триандис, выделяет «индивидуализм – коллективизм» в качестве одного из трех базовых культурных синдромов, два других культурных синдрома, по Триандису, — «простота – сложность» и «открытость – закрытость». «Индивидуализм – коллективизм» он считает многомерным конструктом, который может быть обусловлен как минимум четырьмя определяющими атрибутами: определение Я, которое может выделять личный или коллективный аспект, или может быть независимым или взаимозависимым; личные цели, которые могут иметь приоритеты над интрагрупповыми; стремление к взаимообмену большее, чем к общественным связям, или акцент на рациональности больше, чем на групповой взаимосвязанности; важность аттитюдов и норм как определителей и детерминант социального поведения (в индивидуалистических культурах аттитюды более важны, чем нормы, которые в коллективистских культурах имеют больший вес, чем аттитюды).

При этом Триандис неоднократно подчеркивает, что одна и та же социальная активность трактуется представителями различных структур принципиально по-разному. Так, например, он утверждает, что шведский индивидуализм отличается от американского, а коллективизм в израильских кибуцах отличается от корейского коллективизма. В каждом обществе в целом и в каждом индивиде в частности тенденции индивидуализма – коллективизма находятся не в застывшем состоянии, а постоянно испытывают прямое влияние повседневного опыта и изменяющегося экономического и социально-политического контекста. Данное утверждение поддерживает и ряд других исследователей проблемы. Так, Гуи пишет о том, что его, родившегося в Гонконге, но при этом проходившего обучение в США, нередко спрашивают, кем — индивидуалистом или коллективистом — он является? Кроме того, он замечает, что его знакомые европейцы и американцы считают его отчетливо

выраженным коллективистом, а его родственники в Гонконге — столь же откровенным индивидуалистом.

Обозначив некую подвижность культурных образцов, Триандис вполне обоснованно предлагает ввести понятия «горизонтального» и «вертикального» индивидуализма и коллективизма, утверждая, что это наиболее важные атрибуты, которые выявляют различия в данных понятиях. Горизонтальные паттерны социальных связей предполагают, что Я одного человека более или менее похоже на Я другого человека, т. е. оно такое же, как и другое Я. В противоположность этому, вертикальные паттерны социальных связей исходят из иерархий, и одно Я отличается от других Я. Способы, которыми эти атрибуты комбинируются с «индивидуализмом – коллективизмом», задают четыре различных паттерна социальных связей.

Таким образом, горизонтальный индивидуализм проявляется тогда, когда люди хотят быть уникальными, отличаться от группы и заниматься своими собственными делами. Они в высокой степени уверены в своих силах, но не особенно интересуются тем, чтобы стать выдающимися в чем-то или иметь высокий статус. Вертикальный же индивидуализм возникает тогда, когда люди пытаются быть выдающимися в какой-либо области и приобрести высокий социальный статус, эту цель они достигают в индивидуальной конкуренции или соревновании с другими, главная их мотивация условно может быть сформулирована следующим образом: «я хочу быть лучшим». Горизонтальный коллективизм начинается тогда, когда люди видят себя такими же, как другие, имеют общие цели с другими членами группы, ценят взаимозависимость, коммуникабельность, но для них затруднительно признавать авторитеты и безоговорочно подчиняться власти. Вертикальный же коллективизм проявляется в ситуации, когда люди выделяют важность интегрированности в группу и имеют желание жертвовать личными целями во благо групповых целей, поддерживают связь своих ин-групп с аут-группами. Если групповые авторитеты захотят, чтобы они действовали на пользу ин-группы и абсолютно в ущерб для себя, подобная личность скорее всего поддержит волю этих авторитетов.

Эта четырехмерная типология Триандиса соотносится и с другими исследованиями, в которых проверялась вариативность культурных образцов. Так, к примеру, эта типология вполне совместима со схемой анализа политических систем Рокича, который считал, что политические системы, которые связаны с равенством и свободой, соответствуют горизонтальному индивидуализму — социальная демократия (например, Австралия и Швеция). Системы, которые он считал ценящими равенство (но не свободу), соответствуют определению горизонтального индивидуализма (к примеру, израильские кибуцы). Системы, которые ценят свободу, но не равенство, соответствуют определению вертикального

индивидуализма (например, конкурентный капитализм и рыночная экономика США). В итоге те общества, которые не ценят ни равенство, ни свободу, соответствуют вертикальному коллективизму (например, фашизм).

Параллельно «индивидуализму – коллективизму» Триандис выделяет дополнительные личностные измерения — идиоцентризм и оллоцентризм. На психологическом уровне идиоцентризм сопоставим с индивидуализмом на культурном уровне, а оллоцентризм на психологическом уровне — с коллективизмом на культурном.

Китаяма, Маркус, Мацумото и другие исследователи занимались исследованием структуры и процессов формирования Я-концепции и их связи с индивидуалистической или коллективистической направленностью личности как результатом воздействия культуры. Формирование Я-концепции обусловлено широким социально-культурным контекстом и является одновременно и предпосылкой, и следствием социального взаимодействия, определяемого социальным опытом.

В индивидуалистических культурах (таких, как США) «Я» обычно конструируется как отдельное, изолированное и независимое от социального окружения, и индивиды фокусируют свое внимание на своих собственных атрибутах, признаках, свойствах: предпочтения, способности и характерные черты индивидов определяются в этом плане как ключевые аспекты «Я». Культурным идеалом считается состояние отделенности от других, развитие и укрепление собственных черт, что закономерно приводит к ощущению уверенности в собственных силах. При этом подобные культурные идеалы уникальности и самосовершенствования дети начинают усваивать примерно с четырехлетнего возраста и продолжают закреплять в американских школах, где детей учат идентифицировать свои положительные качества с чувством собственной уникальности, считать себя «звездой». В более широком культурном контексте это выражается в распространенных поговорках, выражениях (например, «стремление к победе — это не все, это единственное») и в рекламе («стань всем, чем можешь быть», «реализуйся полностью»). Такой культурный контекст усиливает стремление отличаться от других и быть лучше, чем другие. Понятно, что индивиды, социализирующиеся в таких культурных системах, мотивированы на акцентирование своих позитивных атрибутов и на овладение способами, которые могут выделить их из окружения.

В то же время в коллективистических культурах, таких, например, как Япония, «Я» обычно трактуется как фундаментально связанное с другими, и определяется преимущественно посредством ролей, статусов и окружения. Культурным идеалом здесь является поддержка связей и овладение навыком регуляции своего поведения, для того, чтобы лучше «подстраиваться» к другим и быть принятым этими другими.

Как отмечает Маркус и другие исследователи, в таких культурных системах утверждение позитивных атрибутов, которые отличают личность от других, как правило, рассматриваются членами сообщества как разрыв с культурными идеалами гармонии и взаимозависимости (Маркус и др., 1991). Действительно, в противоположность американским родителям, делающим акцент на воспитании уверенности в себе, японские родители учат своих детей тому, что фокусирование на своей уникальности и положительных качествах будет ослаблять солидарность группы и приводить к отчужденности от других. Вместо того, чтобы учить детей идентифицировать свои положительные характеристики при помощи похвалы, японские учителя поддерживают внимание студентов к своим недостаткам, слабостям и самокритичной рефлексии для того, чтобы лучше адаптироваться и приспособиться к другим. Эти традиции продолжаются затем в организации, где достижение гармонии и интегрированность в трудовом коллективе являются более предпочтительными, чем желание отличаться от других и выделяться из коллектива. Таким образом, совершенно очевидно, что коллективистические и индивидуалистические культуры различаются не только природой, но и способами формирования Я-концепции.

Помимо этого, необходимо обратить внимание на базовые культурные ценности, свойственные индивидуализму и коллективизму. В рамках специального эмпирического исследования Шварц провел изучение превалирующих личностных ценностей приминительно к индивидуалистическим и коллективистическим культурам. При этом Шварц исходил из того, что наиболее существенный содержательный аспект, лежащий в основе различий между ценностями, — это тип мотивационных целей, которые они выражают, поэтому отдельные ценности были сгруппированы в «типы ценностей» в соответствии с общностью их целей. На взгляд Шварца, обосновано это тем, что базовые человеческие ценности, с высокой вероятностью обнаруживающиеся во всех культурах — и индивидуалистических, и коллективистических — это те ценности, которые представляют универсальные потребности человеческого существования (биологические потребности, необходимость координации социального взаимодействия и требования функционирования группы). Таким образом, основываясь на предположении, что все общества должны разрешать базовое напряжение между индивидуальными и групповыми нуждами, Шварц провел анализ ценностных выборов респондентов. Данный анализ показал, что выделенный конструкт «автономия – включенность» содержательно оправданно вписывается в базовые идеи «индивидуализма – коллективизма». По Шварцу, в автономных культурах люди рассматриваются как автономные личности, они культивируют и выражают свои собственные предпочтения, чувства, идеи и способности и находят смысл в своей собственной уникальности.